Региональные новости

Скончался один из самых известных екатеринбургских политиков — Геннадий Бурбулис. Он был ближайшим соратником Бориса Ельцина в первые годы существования Российской Федерации. После ухода из большой политики Бурбулис вел активную общественную деятельность. На прошлой неделе он приехал в Баку для участия в конференции и там внезапно умер. Ему было 76 лет.

Геннадий Бурбулис — советский и российский политический деятель. В 1991–1992 годах занимал должности государственного секретаря и первого заместителя председателя правительства России. Один из подписантов Беловежских соглашений со стороны РСФСР. В двухтысячных был вице-губернатором Новгородской области и членом Совета Федерации от этого региона. В годы перестройки организовал в Свердловске политический клуб “Дискуссионная трибуна”.

Сергей Скробов, хранитель фондов Музея истории Екатеринбурга:

— Скончался Геннадий Бурбулис — первый и единственный госсекретарь России. Так получилось, что наши семьи жили долгие годы рядом, прямо за стенкой. Сестра моей бабушки, Катя, делила одну лестничную площадку с родным братом известного политика, проживавшего в центре Первоуральска. И всегда посмеивалась, что к ней и дедушке Ване постоянно обращаются “из Кремля”, если там заканчиваются спички или потеряли газету с телепрограммой. А потом, когда известный брат уехал окончательно в Москву, они отдали мне целую коробку его бумаг “на разбор”… Вот так и храню…

Константин Киселев, политолог, депутат гордумы Екатеринбурга:

— Прямо горе. Умер Геннадий Эдуардович Бурбулис. Мы с ним знакомы всю мою жизнь.

Первая моя научная публикация — в его сборнике, когда он работал в УПИ. Надеюсь, что найду. Я тогда — студент. Он ученый и организатор науки. Он созывал конференцию, отбирал материалы. Я отбор прошел. Студент. Так и познакомились. Шапочное. Кто я тогда?

Потом была учеба. Наука. Иногда пересекались. Но так, ничего серьезного.

И вот “Дискуссионная трибуна”. Он на сцене. Я в зале. Но уже на одном языке. И разговор. Дискуссия. Я всё равно младше. Но уже споры. Свое мнение.

А потом было просто. Он мне. Я ему.

Могли просто позвонить, написать. Он следил за тем, что я делаю. Всегда поддерживал. Ценил. Я знал, что если последняя черта, то напишу и Бурбулису. Знал, что поможет.

Последнее из яркого. Я нашел у себя в архиве автореферат кандидатской диссертации Геннадия Эдуардовича. Посылаю ему фото. А у него нет! Нет собственного автореферата. В итоге я ему не отдал. При нем же передал в музей Ельцина. Не исключаю, что это последний экземпляр, что не в Ленинке.

Геннадий Эдуардович был искренним идеалистом. С моим прагматизмом по политической работе, но с устремленностью в будущее это вполне сочеталось. Я критиковал, он слушал. Он предлагал. Последний текст, который я написал по его просьбе, назывался “Экология власти”.

Именно он предложил название. Только название. Только направление. Он понимал, что я всё равно сделаю и выверну по-своему. И мудрый Бурбулис не ошибся. Так и было. Но один язык. Одна цель. И всего две простые вещи, которые навсегда: ум и нравственность. Нравственность и ум. Навсегда.

Сергей Мошкин, политолог:

— Многие из знакомых уходят, но эта новость по голове шандарахнула. Он года два назад серьезно переболел, с ним случился приступ, после этого мы встречались. Диагноз ему так толком и не установили. Я подумал тогда: молодец, какой стойкий! Парильщик был, футболист, следил за здоровьем. Одно время, в годы работы с Ельциным, немного располнел, а потом взялся за здоровое питание и вернулся в форму.

Геннадий Бурбулис — человек удивительной судьбы. Из рабочей семьи в Первоуральске его судьба вынесла на олимп. Два года он был фактически вторым лицом в государстве. Это странно, зная его манеру: погруженность в себя, склонность к теоретизму, философизму. Крайне сдержанный. Никогда не повышал голос. [С таким характером] быть на вершине власти, занимая такие посты, — это удивительно.

Он остался загадкой для меня, хотя мы в последние годы были соратниками. Он писал странные, на мой взгляд, непонятные тексты, выдавая их за некую “политософию”. Он был весь в этом: политический романтик, идеалист. В этих его текстах, пространных выступлениях, где он не всегда концентрировал мысли, рассуждал вслух. Это не всеми принималось, потому что [наш] век энергичный, конкретный: проще, быстрее.

Он был склонен к режиссерству, лицедейству, все его проекты были обрамлены драматургией: та же самая “Дискуссионная трибуна”: выступления открывались под саксофон, скрипку, стихи. В нем умер режиссер. Это тоже характеризует его как искреннего и неравнодушного человека, идеалиста.

В последние годы он очень переживал за то, что происходит в стране, не позволял себе резких высказываний. Но, зная его, было понятно, что это его крайне беспокоило. Мы с ним публично это обсуждали.

Он умел слушать, приглашал на свою трибуну разных людей. И, когда слышал радикальные высказывания, наотмашь, он всегда словом мог человека привести в [нужную] форму. Это не было каким-то таким давлением, высокомерием. Он умел слушать.

Мне нравилось, что он приглашал на свои мероприятия классных экспертов. Это говорит как минимум о круге его общения и уровне доверия к нему. Он на самом деле умел собирать команды.

Я могу сказать, об этом часто забывают: Егора Гайдара к Ельцину привел Бурбулис. И его реформы, которые, на мой взгляд, сыграли положительную роль для постсоветской России, случились во многом благодаря Бурбулису, об этом не надо забывать. Не будь Гайдара и посредничества Бурбулиса, ельцинские реформы были бы совершенно другими. Это к разговору об умении собирать команду. Не сам актор в политической судьбе, а модератор, посредник. Это крайне важная роль.

Если говорить о его политической роли, то он войдет в историю как один из двух подписантов Беловежских соглашений со стороны России. Их два: Ельцин и Бурбулис.

Я неоднократно был свидетелем того, как ему задавали в лоб вопросы про Беловежские соглашения.

Не знаю, тяготился он этим лично или нет. Задавал ли он себе вопросы, можно ли было как-то иначе поступить. Но публично он не подвергал даже малейшему сомнению правильность этого решения и всегда отвечал на вопросы об этом. Как минимум это говорит о том, что до конца жизни эта тема его не отпускала.

Дмитрий Москвин, политолог, урбанист, исследователь Екатеринбурга:

— С Геннадием Бурбулисом впервые я встретился в 2000 году в стенах Уральской академии госслужбы. Помню, что, подписывая мне книгу, он сказал: передаю эстафету демократии новому поколению демократов…

Конечно, его умение петь статьи Конституции 1993 года как псалмы вызывало улыбку. Его попытки говорить всерьез о “политософии” делали его эдаким добрым сумасшедшим. Тем не менее — фигура драматическая в (пост)советской политике. А Екатеринбургу запомнится навсегда как создатель демократической трибуны — клуба свободной дискуссии о злободневном и вечном.